Брат Максима Галкина: «Таким отношениям, как у него с Аллой, стоит поучиться» - «Интервью Звёзд»

У нас в семье любили праздники, когда за одним столом собирались все родные. Для Максима такие события были поводом вручить подарки, сделанные своими руками. Он просто обожал радовать и удивлять – мастерил крепости, замки, человечков. Вот такой талант. Семья у нас была обычная для тех времен, среднего достатка, папа – военный. Поэтому я хорошо запомнил офицерскую столовую, куда отправлялся после уроков с выданными 60 копейками, – а там существовала секретная договоренность продавать мне только суп, иначе я набирал одни булочки.

Когда Максим родился, мне было 12 лет. Сознательный возраст, поэтому я уже ощутимо помогал родителям. Памперсов и прочих продвинутых благ современности в те времена не было, поэтому на Максе я в совершенстве научился пеленать. Ревности не было. Через пять лет, в 17, я уехал из родительского дома, поступил в военное училище. С тех пор живу отдельно. Тем не менее все это время и до сегодняшнего дня мы не переставали тесно общаться.

В детстве были очень разные: я – хулиган, а Максим – сдержанный, с более взвешенным подходом, как сейчас говорят – «правильный», этакий тихоня. Он редко ввязывался в передряги и умел ко всему найти рациональный подход. Впрочем, постоять за себя мог всегда. А по поводу наших разных характеров родители даже шутили, что я – это пробная версия, а Максим – усовершенствованный вариант, так сказать, модель следующего поколения.

Я всегда сразу все тратил, не копил. И Макс такой же. Не умеют у нас в семье откладывать. Хотя еще дед учил: мол, мальчики, будьте бережливы. Я у него тогда поинтересовался: «Дед, а ты много накопил за свою жизнь?» Он со смехом ответил: «Ничего».

Любая мечта дается нам вместе с силами, необходимыми для ее осуществления. Например, в детстве у меня была мечта – игрушечные резиновые индейцы. Их практически невозможно было достать, они продавались только в ГДР. Но отца отправили служить в Германию, и я заполучил индейцев. Во взрослой жизни были другие мечты: у меня касающиеся военной карьеры, у Максима они сосредоточились вокруг творчества. Он вряд ли понимал, что станет известным артистом, но были все предпосылки. В семейном архиве есть фото 1985 года, где маленький Макс уже с микрофоном. А как-то в начале 90-х родители отдыхали в одном санатории с министром обороны Павлом Сергеевичем Грачевым. Сидели во время обеда за одним столом, и вдруг Макс выдает какую-то фразу голосом Бориса Ельцина, он тогда был президентом. Павел Сергеевич, бедный, аж привстал. Но все только посмеялись, претензий никто не высказал.

Мы с братом разные. Я даже караоке не люблю. Вообще не мое. А Максим отлично разбирается в музыке. Он слушает разные стили, жанры. А я в этом ничего не понимаю. Когда езжу на мотоцикле, включаю Лепса, Led Zeppelin, иногда Высоцкого.

Большинство людей ссорятся, потому что пытаются убедить друг друга, что их позиция единственно верная. Нас так воспитали, что мы никому не навязываем свое видение. Если он объективно объяснил, почему так поступает, то я не буду настаивать на своем. Ссоримся, конечно, но ненадолго. Перезваниваю, говорю: «Был неправ». А он мне: «Я тоже был неправ». Конфликт исчерпан. Повод может быть любой, например, я ответил резко, он: «Что ты так со мной разговариваешь?» и кинул трубку. Но глобальных ссор не было ни разу.

Для него это было очень болезненно, до сих пор переживает. У мамы и папы была онкология. Когда в 2002 году ушел отец, мы стали больше времени проводить с мамой: то Макс с Аллой ее возили в Америку, то я брал на горнолыжный курорт. Она всего на два года пережила папу. Родителей мы с Максимом лечили в Израиле. Уход близких – это всегда тяжело…

Да, есть какой-то страх. Проходим медобследования раз в год – и я, и Макс. Правда, не думаю, что это спасет в какой-то момент. Не дай Бог!

Во-первых, это не так, их познакомил Филипп Киркоров. А это предположение родилось из единственной фотографии, на которой Пугачева стоит рядом с нашими родителями, – узкий круг, все молодые. Это чистое совпадение. Снимок был сделан во время гастролей в Германии, когда после концерта командование пригласило ее на ужин.

Максим познакомил нас в начале 2000-х. Любая реакция того времени не имеет значения, потому что состоялось главное: спустя несколько лет мы увидели любящую семью. Таким отношениям 80% пар стоит поучиться.

Конечно. Видимся часто, иногда разговоры затягиваются за полночь. Говорим о политике, о детях, об общих знакомых. Мои сыновья и дочь просто обожают Максима! А он всегда делает им подарки, интересуется, как дела. Старший Никита – 30 июня ему исполнится 18 лет – учится за границей. Максим одно время с ним и языком занимался, и советы давал по учебе. Сейчас сын заканчивает школу в Англии, а в России ЕГЭ сдает. Макс – не строгий, не воспитатель. Например, Никита одно время гостил у него и не отходил от компьютера. Максим ему слова не скажет. Звонит мне: «Ты с ним поговори!» Я отвечаю, мол, он у тебя – сам и разговаривай. А Макс: «Ну что я буду».

По-моему, все самое лучшее. Необычные дети, красивые, звездные в хорошем смысле. Если собирается много взрослых людей, то Гарри и Лиза ведут себя очень скромно. А среди своих – живые, активные. Характеры очень разные. Лиза более властная, а Гарри – обычный пацан. Когда я приезжаю, сразу берут меня в оборот – тащат в игровую комнату и не отпускают. Оба очень любят лепить из пластилина, собирать домики из лего для малышей. Приятно наблюдать и за тем, как наши дети ладят между собой. Несмотря на то что характеры у них тоже разные, находить общий язык получается не хуже нашего.

Мне самому нужны советы, потому что я не лучший папа в мире. Жена, бывает, жалуется, что надо больше с детьми времени проводить. А я работаю много. Но в субботу и воскресенье – детские дни. К тому же Алла очень мудрая мама. Так что любые советы лишние.

Когда добиваешься всего, то надо прекращать жить. У Макса есть мечты о работе, нужно еще вырастить детей достойных. Дать им дорогу в жизнь. И у меня так же – еще очень много планов.