Литературная беседа в письмах: мужчины и женщина Леси Украинки

Юная Леся."
Железная мама Леси, кинжал-талисман и "хтосичек"
Журналист Анастасия Белоусова и писатель Алексей Курилко обсуждают тонкости классической и современной литературы. Авторы "Литгостиной" ведут переписку, в которой на этой раз разбирались, как любовь мужчин, матери и подруги отображалась в творчестве Леси Украинки. Есть мнение, что свой псевдоним Леся "позаимствовала" у дяди — брата матери Михаила Драгоманова, которого Леся очень любила и мечтала быть на него похожей. Так как знаменитый историк подписывался "Українець", 13-летняя Лариса Косач стала подписываться "Українка". А вот Лесей (или Лосей) поэтессу часто звали в детстве, что ей нравилось намного больше, чем сухое и жесткое "Лариса". А.Б.: "Алексей! Чаще всего, говоря о Лесе Украинке, цитируют Ивана Франко: "Читаючи м’які та рознервовані або холодно резонерські писання сучасних молодих українців і порівнюючи їх з тими бадьорими, сильними та сміливими, а притім такими простими щирими словами Лесі Українки, мимоволі думаєш, що ся хора, слабосильна дівчина — трохи чи не одинокий мужчина на всю новочасну соборну Україну". Конечно, Франко имел в виду в первую очередь ее "небабский" стиль письма, но все же! Если честно, мне обидно: потому что Леся Украинка — в первую очередь женщина. Терпеливая. Верная. Искренняя. Талантливая. Несчастная. Словом, настоящая. Меня неимоверно впечатлила ситуация, когда Леся Украинка приехала в Минск к уже умирающему Сергею Мержинскому и там, помогая ему во всем, даже писала под его диктовку любовное письмо, адресованное другой женщине! Сама, своей рукой выводила слова любви другой! Человек, переживший такое, просто титан! Неудивительно, что Леся написала поэму "Одержима" за ночь — она знала, что такое одержимость. Это максимальная глубина боли и унижения, какую только может испытать женщина. О пережитом Леся писала: "Я її в таку ніч писала, що після того, мабуть, буду жити довго, коли вже тоді жива осталась… Якби мене хтось писав, як я вийшла із цього живою, я б відповіла — я зробила із цього драму". Кстати, цикл стихотворений, посвященных Мержинскому, долгое время хранился в архивах Леси в рукописном варианте. "Все, все покинуть, з тобою загинуть, То було б щастя, мій згублений світе. Стать над тобою и кликнуть до бою Злую мару, що тебе забирає, взять тебе в бою чи вмерти з тобою, з нами хай щастя і горе вмирає". Эти слова, которые теперь учат в школах и на спецкурсах, сама автор печатать не планировала. В них было слишком много личного, слишком много боли. Тем не менее она их не уничтожила. Первый раз этот цикл напечатали только во второй половине ХХ века. И все же, если бы не было пережитой глубины чувств, не было бы и Леси. Потому да простит мне Иван Франко, но Леся Украинка — "едва ли не единственная женщина в Украине". Думаю, именно неразделенная любовь и заставляла ее творить. Ведь именно она помогает создавать шедевры. Как думаешь?" Журналист Анастасия Белоусова и писатель Алексей Курилко. КИНЖАЛ ОТ ЛЮБВИ А.К.: "Нет, Анастасия, не согласен. Для создания шедевра нужны талант, трудолюбие и время для работы. А неразделенная любовь не помогает, а мешает. Но то, что Леся Украинка продолжала творить, есть пример уникального художника, который создает, несмотря ни на что, точнее, вопреки всей тяжести своей недолгой жизни. Именно эта тяжелая жизнь и закалила ее, сделала сильнее, а ведь могла и совсем сломать. Ведь не каждый бы выдержал то, через что пришлось ей пройти. Во-первых, в девять лет она страшно заболела, и болезнь надолго приковала ее к постели. Но как раз любовь и талант — вернее, дар Божий — помогли ей жить дальше. Несмотря на болезнь, несмотря на постоянные утраты. Всю жизнь она боролась со смертью, а бороться ей помогал как раз чисто женский дар: желание любить, быть любимой и творить жизнь. Хто не жив посеред бурі, той ціни не знає силі. Мене любов ненависті навчила. Однако в жизни поэтессы был далеко не один роман, далеко не только Сергей Мержинский и Климент Квитка. Например, она посвятила несколько стихотворений литератору Максиму Славинскому, который был старше ее на четыре года. В Грузии, еще до обострения туберкулеза кости, ее сердце пленил страстный Нестор Гамбарашвили. Будучи студентом, он снимал квартиру у Косачей в Киеве. Леся учила его французскому языку, а он ее — грузинскому. Он же, кстати, подарил ей кинжал дагестанских мастеров, который Леся хранила до самой смерти. Рукоять и ножны были из серебра, а лезвие — из крепкой стали. Его женитьба стала настоящей драмой в жизни Леси: мать Ольга Косач даже прятала от дочери кинжал, боясь, как бы чего не случилось". ПОЛЮБИТЬ ЛЕСЮ А.Б.: "Думаю, что мужчины побаиваются таких сильных женщин, как Леся. И это не в обиду мужчинам: просто так заложено природой, самим Богом, что женщина слабее. Потому если уж судьба уготовила женщине роль сильной, да еще и талантливой, то она обречена на страдание и одиночество. Не каждая согласится на эту роль. Думаю, в душе Леся тоже не соглашалась, оттого так искренне искала любовь, нашла ее, любила, хотя и безответно. Но жизнь есть жизнь, выбора не было — ее путь именно такой. Потому, может, мой вопрос будет странным, но скажи честно: смог бы ты полюбить такую женщину, как Леся?" Не раз, хто забувається про завтра, той має вічність. А.К.: "Лесю-Ларочку любили и пленяли множество сильных мужчин. Но они же вольно или невольно причиняли ей боль, делали ее крепче на изломе. В результате она стала этакой железной леди. Но не следует путать ее образ, сформированный временем, с ней самой. Она могла быть и нежной, и слабой, и ласковой, но в руках настоящего мужчины. Ей такие встречались нечасто. Приходилось быть донной Анной, чтобы из мягкого и впечатлительного Дон Жуана сделать "Камінного господаря", Командора. Потому, если честно, Анастасия, меня мало заботит, мог бы я полюбить такую, как Леся Украинка. Могла бы она полюбить меня — вот что интересует эгоцентричных мужчин. А главное: какую именно Лесю ты имеешь в виду? Сильную, талантливую, умную, образованную, трудолюбивую, страстную, нежную, заботливую и преданную, какой она и должна быть для любимого мужчины, — конечно! Только такую я и могу полюбить, только такую и подпускаю к своему сердцу! Или же своенравную, гордую, увлекающуюся, холодную и капризную, какой она стала с официальным мужем Климентом Квиткой? Или вероломную, бессердечную, коварную, как героиня ее пьесы "Камінний господар" о Дон Жуане? Нет, убил бы, и рука б не дрогнула". НАСТОЯЩАЯ ЖЕНЩИНА А.Б.: "Алексей, я не думаю, что Леся была холодной и капризной! Она просто была смелой, сильной и очень самостоятельной. Уж если она любила, то по полной, до одержимости. Этот огромный заряд неизрасходованной и отвергнутой любви нужно было кому-то переадресовать! Он не мог исчезнуть сам по себе. И поэтесса переадресовала его... женщине. Леся первая написала Ольге Кобылянской и "освідчилась" в любви к ее творчеству. До сих пор об этой дружбе ходят скандальные слухи, и, скорее всего, нет дыма без огня. Эти сильные женщины нуждались в любви, и нашли ее — запретную. Кто в этом виноват? Даже я со своей христианской позицией не осуждаю, а просто молчу. Переписка между ними велась постоянно — целых 14 лет! Только через 7 лет после смерти любимого Мержинского в жизнь Леси снова приходит светлое чувство к мужчине. Юрист Климент Квитка был младше на девять лет, но обожал ее. В его глазах, словах и чувствах Леся отогревалась. Жаль, но он не мог обеспечить семью и дорогостоящее лечение Леси. В какой-то момент, уже в Грузии, Леся даже продавала мебель и свои вещи, бралась за какие-то переводы, работая в постели. Кстати, здесь, отдадим ей должное, современная женщина стала бы обвинять во всем мужа, но ни в одном письме она не упрекнула Квитку в тяжелом материальном положении. Что лишний раз подтверждает, что Леся Украинка — уникальный пример настоящей женщины". ЗАГАДКА ДОЖДЕВЫХ ПИСЕМ А.Б.: "Обидно, что сохранились лишь письма Леси Украинки к Ольге Кобылянской, тогда как ответные письма из архивов Леси таинственным образом исчезли. Хотя даже то, что осталось от дождевых писем (так Украинка называла свою переписку с Кобылянской), уже поражает своей нежностью. Ну, во-первых, они называли друг друга "Хтось біленький" (Леся) и "Хтось чорненький" (Ольга). Во-вторых, смотри, какие строки: "Хтось і тепер і завжди однаково когось любить і хоче комусь "небо прихилити", але часом він не вміє писати так, як хотів би: розкис, голова болить, різні зайві думки заважають, от хтось і пише так якось блідо, апатично, зовсім не так, як думає про когось, як любить когось. А якби був тепер при комусь, то не потребував би сидіти та мазати пером по папері, а ліг би собі коло когось, наводив би на когось паси, може б, мало що говорив, а проте більше б сказав, ніж в сьому недотепному листі". Нынче эти письма — одна из самых больших литературных загадок Леси Украинки. Только вот не знаю, хотела ли Леся, чтобы об этих письмах узнали мы". А.К.: "Увы, но после смерти великого человека личное часто становится общедоступным. Если бы Леся Украинка хотела их скрыть, она бы нашла возможность оградить эту часть своей интимной жизни. В этом контексте мне нравится место из переписки Пушкина Вяземскому о том, что пропали исповедальные записки Байрона: "Зачем жалеешь ты? Оставь любопытство толпе и будь всегда заодно с гением. Толпа жадно читает исповеди, записки, дневники, потому как в подлости своей радуется унижению высокого и слабости могущественного. При обнаружении всякой мерзости она в восхищении! Она пищит: "Он мал, как мы, он мерзок, как мы!". Врете, подлецы! Да, мерзок, но не так, как вы! Иначе!". Привязанность. Ольга и Леся переписывались 14 лет. НЕЖЕНСКИЕ ТЕМЫ: ДОН ЖУАН И ИУДА А.Б.: "Тебя, Алексей, не удивляет, что Леся — чуть ли не единственная женщина, решившаяся написать свою версию Дон Жуана? Как и своего "Иуду". До этого женщины на подобные темы даже не замахивались. Однако Леся… нет, она прекрасна! В тексте совершенно не видно женщины, виден мастер. Она до последнего, как могла, боролась с редактурой ее текстов. Вспомним письмо матери, в котором она смело высказывалась о "дискриминации" и украинских текстов, и ее как автора-женщины: "Чем я хуже Андрея Белого? Однако в русской литературе никто бы не рискнул его править!". Причем наибольшей редактуре и переписке подверглась ее поэма "На полі крові" ("Євангелиє від Іуди"). Леся сама редактировала этот текст достаточно долго, а уже перед выходом в печать ее снова заставили кое-что "подкорректировать". За публикацию этой драмы "Литературный вестник" был изъят из печати и уничтожен, а редактор привлечен к ответственности. И здесь мне интересно: ты собственного "Иуду" много редактировал? Пытался ли оправдать его? У меня ощущение, что, берясь за эту тему, люди искусства пытаются понять и как-то оправдать отвратительные поступки…". ДОН-ЖУАН ПО-ЖЕНСКИ А.К.: "Анастасия! Как гласит известная мудрость, каждому свое. В версии Леси Украинки о доне Жуане я четко вижу женскую руку. Твердую руку железной леди. Ее версия уникальна тем, что впервые не Дон Жуан соблазняет супругу Командора, а наоборот, донна Анна соблазняет Дон Жуана и толкает его на преступление. И продолжает направлять его на извилистый путь к вершине власти. Он склоняется к ее убеждениям, увлекается ее мечтой о господстве над всеми, становится злее, циничнее и, глянув в зеркало, вдруг видит покойного Командора… в собственном отражении. Это гениально! И ты права: у каждого писателя свой "Иуда". Мой не совершает плохих поступков. Он в первую очередь ищет истину и не предает Иисуса, а помогает совершить Его миссию — пройти путь Мессии. Это его тяжелый крест: у Иуды крест свой, у Иисуса — свой, и у Леси Украинки — свой. Я почти ничего не пишу набело. А свои "Записки Иуды Искариота", дай Бог памяти, писал около десяти лет с большими перерывами. Первая часть вышла в 2000 году, а четыре окончательные части — в прошлом. Но, думаю, я еще не раз вернусь к этому тексту. Мне давно уже хочется его переделать и дополнить". ЧЕСТНЫЙ ИУДА А.Б.: "На мой взгляд, в "Иуде" Леси много честности. Может, потому, что по этой драме до сих пор снимают фильмы (один из последних — на Одесской киностудии в 2001 году) и ставят спектакли. Иуда, в отличие от остальных апостолов, был не рыбаком, а весьма зажиточным землевладельцем, который отдал все свои владения нищим соседям и пошел за Учителем (имя Христа в поэме не указывается). Однако никакого Царства Небесного и благодати от этого на земле не ощутил, потому и продал Учителя, чтобы снова купить землю и стать прежним. Но за те "кровавые" 30 сребренников он смог купить лишь поле, где ничего и никогда не сможет вырасти. И обвиняет Учителя в "эгоизме и демагогии". Читая "На полі крові", невольно поймала себя на мысли, что Иуда вызывает во мне сожаление: он то сильный, то слабый. Несколько рыхлый персонаж. Тогда как образ Прочанина, с которым он разговаривает, деградирует просто на глазах… Вначале он говорит Иуде: "Слова твої жорсткі, але серце добре!". Вот, думаю, надо же — настоящий христианин! Там есть сильное место про поцелуй Иуды, когда он привел стражу в Гефсиманский сад. "А може, я таки його любив? А може, я хотів з ним попрощатись?". На что Прочанин отвечает: "Убий, заріж, продай та хоч без поцілунків! Бо якщо ти любив його, то те плюгавство ще мерзенніше. Любов ти зрадив і віру вбив тим поцілунком". Леся выводит мысль о том, что предательство простить нельзя, и "настоящий христианин" плюет в лицо Иуде. Вот тебе и возлюби врага своего... Банальная проза жизни. Когда я узнала, что Леся Украинка редактировала этот текст много раз, все стало на свои места. Как думаешь, предательство простить нельзя?". СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ А.К.: "Анастасия! Что касается "На полі крові" и образа Иуды у Леси Украинки, то тут я с тобой согласен на 90%. Единственное, что хочется добавить: Леся допускает мысль, что у Иуды, возможно, была своя правда, но тогда нужно было быть последовательным. А любить и предавать одновременно, или сострадать, но ничем не помогать, или осуждать, но тайно, никак не выдавая свои осуждения или возмущения, — все это подло. Все это в человеке от дьявола... Или, как говорил Фридрих Ницше, все это человеческое, слишком человеческое". Фрагмент постановки "На полі крові" в Луцке. Драму Леси об Иуде каждый театр ставит по-своему. ГЕНИАЛЬНАЯ ЖЕЛЕЗНАЯ МАМА А.Б.: "Алексей, говорят, Олену Пчилку (Ольгу Косач-Драгоманову) побаивались даже мужчины. Евгений Чикаленко, литератор и меценат, как-то сказал: "Це та баба, що їй сам чорт черевики на вилах подає". Ольга Косач сама занималась воспитанием дочери, даже в школу ее не отдала, а разработала свою программу обучения. По одной версии, мама не хотела, чтобы Лесю окунули в русскоязычную среду, по другой — Ольга Петровна считала дочь слаборазвитой и неприспособленной к обучению в классе. В любом случае образование Леся получила многостороннее и уникальное, знала семь языков и обожала играть на фортепиано. Мама постоянно контролировала жизнь Леси, берегла ее, что вызывало у дочери протест. Мать никогда не одобряла Лесин выбор мужчин. Когда Мержинский гостил в доме Косачей, мама приняла его очень холодно. Для Леси это было болезненно, но она боролась. И когда она поехала к умирающему Сергею в Минск и провела там три месяца, мама сдалась и всячески поддерживала дочь. Так же не приняла Ольга Косач и Климента Квитку: ей были противны его романтизм и неприспособленность. Мама пугала дочь тем, что связь с таким человеком ничем хорошим не закончится, но Леся решила все по-своему. Когда туберкулез перешел на почки, Леся и Климент переехали в Египет, а потом в Грузию. Денег катастрофически не хватало, но просить у матери Леся не смела. Материнское сердце интуитивно чувствовало беду: именно она перевезла дочь в грузинский курортный городок Сурами и проводила у ее кровати дни и ночи до самой смерти". Леся с мамой Ольгой Косач.