«Живой шедевр» маркиза Казати: сила женской красоты - «Новости»

Какими только эпитетами не награждали ее! «Медуза Горгона с волосами, пропитанными икрой и шампанским», богатая чудачка, ведьма, муза, покровительница искусств. Маркиза Казати сводила с ума, очаровывала и вдохновляла поэтов, музыкантов, художников. С нее писали портреты, ей посвящали стихи, знаменитые модельеры XX века создавали для нее наряды. Получить приглашение на балы, которые устраивала леди-эпатаж, было для европейской аристократии делом чести. Когда-то она произнесла: «Я хочу стать живым шедевром». И воплотила свою мечту в жизнь.

Одно из самых известных изображений Казати работы Джованни Болдини. Джованни Болдини. Маркиза Луиза Казати со своей борзой, 1908.

Время – как песок. Оно уносит красоту, молодость, величие, славу. Лишь произведения искусства способны остановить мгновение. Наверное, подобные мысли не раз посещали юную Луизу Амман, когда она рассматривала полотна великих итальянских мастеров в пинакотеке палаццо Брера или в монастыре Санта-Мария делле Грацие, куда ходила любоваться великолепием «Тайной вечери» Леонардо да Винчи. Вообще превращение застенчивой и робкой дочки итальянского промышленника Альберто Аммана в эксцентричную маркизу Казати, одну из самых скандально известных женщин Европы, – захватывающая история. Она, которая в детстве так не любила гостей и шумные сборища, в зрелом возрасте эпатировала публику своими эксцентричными выходами и откровенными нарядами. Платье из перьев цапли, не скрывавшее ничего, а то и вовсе леопардовая шкура, накинутая прямо на голое тело – не каждая женщина рискнет прогуляться по городу в таком виде. Маркиза не только прогуливалась, но и получала огромное удовольствие от ажиотажа, который вызывала ее персона. Чем больше пишут и говорят – тем лучше. Говорили, кстати, всякое: будто бы она заказывала восковые фигуры своих покойных любовников и хранила внутри них прах, красила золотой краской слуг, выгуливала на поводке гепардов в бриллиантовых ошейниках, целовалась со змеями. Многое из этого было правдой. Ведь, как сказал ее современник Филипп Жюлиан, «в жизни эта женщина ни разу не изменила легенде».

Золотая молодежь

Луиза родилась 23 января 1881 года в семье крупного европейского промышленника, владельца текстильных фабрик в Порденоне. Графский титул ему пожаловал король Умберто I. Так что с детства малышка буквально «купалась в золоте». Она была довольно замкнутым ребенком, проводила время за рисованием, интересовалась модой. Ее мать, Лючия Амман – молодая, блистающая в свете женщина, – была неравнодушна к красивым платьям и украшениям. По вечерам вместе с дочками – младшей Луизой и старшей Франческой – она просматривала иллюстрированные журналы мод. Много лет спустя маркиза Казати вспоминала, как мать желала ей спокойной ночи, перед тем как выехать в свет: «Моего лица касались кружева, бриллианты и жемчуга, а ноздри еще долго щекотал запах ее духов». Луиза стала сиротой, еще не достигнув совершеннолетия. Сначала в возрасте тридцати семи лет скончалась мать, а еще через два года ушел из жизни и отец.
Богатая наследница миллионов недолго оставалась в девушках. Прекрасные глаза юной синьорины (а также ее состояние) покорили сердце маркиза Камилло Казати, представителя старейшего миланского рода, но к тому времени обедневшего. Когда он предложил Луизе руку и сердце, ему было двадцать один, а ей – восемнадцать. Неспешно потекла светская жизнь: молодой супруг проводил время на охоте, маркиза обзаводилась новыми знакомствами в обществе. Она не осталась в стороне от модного веяния того времени: увлечения магией и оккультизмом. На одном из балов кто-то отметил, что Казати очень похожа на Кристину Тривульцио – легендарную личность, героиню итальянской творческой богемы XIX века. По слухам, эта дама хранила сердца своих поклонников в золотых шкатулках. Ее считали чуть ли не колдуньей с «завораживающими глазами сфинкса». По отзывам современников, Луиза также обладала подобным гипнотическим взглядом. Маркизе сравнение польстило, и впоследствии она стала всячески подчеркивать свое сходство с Тревульцио: подводила углем и без того огромные глаза, наклеивала пятисантиметровые ресницы... Она даже назвала Кристиной свою единственную дочь, появившуюся на свет в 1901 году. Но главная роль в перерождении порядочной матери семейства в эпатажную сумасбродку и музу принадлежит Габриэлю д'Аннунцио…

Божественная комедия

Модный поэт Габриэль д'Аннунцио не обладал выдающимися внешними данными, но светские дамы вешались на него гроздьями и почитали за честь содержать «гения». «Этот лысый, невзрачный карлик в разговоре с женщиной преображался прежде всего в глазах собеседницы. Он казался ей почти что Аполлоном, потому что умел легко и ненавязчиво дать каждой женщине ощущение того, что она является центром вселенной», – вспоминала Айседора Дункан.

Для маркизы Казати д'Аннунцио тоже сумел создать особый мир, где она стала царицей, богиней. Он и имя ей придумал – Кора (греческая Персефона). Их любовная связь вскоре стала достоянием общественности. Ходила карикатура: маркиза предается утехам с поэтом прямо на супружеском ложе. Ее муж спокойно реагировал на сплетни и пересуды. В приданое за супругой он получил целое состояние и не роптал, закрывая глаза на ее похождения. Официально они расстались лишь в 1924 году. Казати стала первой католичкой в мире, получившей развод. Дочь Кристину отдали на воспитание в монастырь, где ее до тринадцати лет одевали в чепчики и панталоны, чтобы мать не огорчалась по поводу собственного возраста.

... «Живой картине» необходимо соответствующее обрамление. Д'Аннунцио предложил подруге переехать в Венецию, где она приобрела старый полуразрушенный дворец – палаццо дей Леони. Впервые Казати вышла в город в алом плаще на голое тело в сопровождении борзых с усыпанными бриллиантами ошейниками. И это было только начало.

Сад наводнили гепарды, белоснежные павлины, обезьянки всех мастей и размеров, змеи (громадный питон Анаксагор – любимец маркизы). В палаццо устраивались балы-маскарады, от которых даже видавшая виды венецианская публика приходила в восторг. И надо всем этим властвовала маркиза – единственная и неповторимая. Она даже заказала собственную восковую куклу, которую иногда сажала за обеденный стол. Определенно, «безумная маркиза» обладала мощнейшей энергетикой. Среди ее поклонников были Робер де Монтескью, Жан Кокто, Артур Рубинштейн. Ее образом вдохновлялись Теннесси Уильямс и Джек Керуак, Леон Бакст и Пабло Пикассо. Нет, они бы не повелись на пустышку.

Американская художница Ромейн Брукс, которая писала Луизу Казати, вспоминала, что эта работа едва не довела ее до помешательства, высасывала жизненные силы. «Я измучена, исхудала, волосы выпадают, мне нужен отдых», – писала Брукс в дневнике. При этом чувствовала, к своему ужасу, что влюбляется в модель. За картину ей предлагали огромные деньги, но она отказалась ее продать. После смерти художницы под ее кроватью нашли одинокий холст, свернутый в трубку, – портрет Казати.

Еще одна черта удивительной маркизы – ее баснословная щедрость. Она была известным меценатом, покровительствовала Филиппо Томмазо Маринетти, Альберто Мартини, Джованни Болдини, Артуру Рубинштейну и многим другим деятелям искусства. Неудивительно, что в конце концов от ее огромного состояния не осталось и следа.

После бала

В последние годы жизни некогда одна из самых богатых женщин Европы довольствовалась диваном, набитым конским волосом, старой ванной и сломанными часами с кукушкой. Ее долг кредиторам составлял двадцать пять миллионов долларов. Накануне своего шестидесятилетия Луиза переехала в Лондон, где жили ее дочь Кристина и внучка Мурея. Девушка была очень добра к бабушке. Она же проводила ее в последний путь, одела в леопардовый костюм и посадила в ноги чучело любимого пекинеса. Луиза Казати отошла в мир иной 1 июня 1957 года во время... спиритического сеанса. «Луиза Казати – женщина удивительной красоты, – писал Д'Аннунцио. – Когда я спросил, с каким ощущением носит она свою гордую маску, она ответила, что ей кажется, будто проходя она с триумфом оставляет свой образ в самом воздухе, словно бы это гипс или воск, и таким образом увековечивает себя всюду, где бы ни побывала. В этих словах она выразила, быть может, безотчетное стремление к власти и к бессмертию, свойственное всякой красоте». Он четко уловил ее суть.