Рецензия: Призрачная угроза - «Новости кино»

Карьера Брэди Корбета могла складываться так же, как у большинства молодых актёров, на долгие годы разбивающих лагерь на американской инди-сцене, но её быстро утащило в сторону — ещё подростком Корбет познакомился с Ханеке, у которого снялся в римейке «Забавных игр», а спустя несколько лет его использовала в образе «эпизодического американского парня» чуть ли не половина всех заметных европейских фестивальных авторов, от Триера и Ассайяса до Рубена Остлунда и Мии Хансен-Лав. И сам он, сев в режиссёрское кресло, не стал подмигивать «Сандэнсу» каким-нибудь молодёжным драмкомом, но показал себя учеником именно сурового европейского арт-кино, такого, где тяжёлая поступь, ощутимые паузы, а свет и теплота если и попадают в кадр, то скорее случайно и всегда ненадолго.

В свете этого есть немалая ирония в том, что фильм Корбета — о взрослении монстра, в котором показательно нет ничего уникального. Зима 1919 года, в Париже американский дипломат участвует в подготовке Версальского договора, а на окраине его маленький сын — впервые появляющийся в кадре с ангельскими крыльями за спиной, — повторяет за брессоновской Мушетт, кидаясь в незнакомцев камнями, оставляет на столе еду, дерзит святому отцу и трогает учительниц за всякое, а в ответ на расспросы упрямо молчит и всё больше закрывается от мира, замыкаясь вместе с родителями в порочном круге непонимания и холодности.

То есть тематически «Детство лидера» оказывается наиболее близким всё тому же Ханеке и его «Белой ленте», только с ещё более откровенным иносказательным элементом; трудный ребёнок здесь — не только будущий фашист, но и фашизм как таковой, выросший на недальновидном высокомерии и агрессии его победивших в Первой мировой «родителей». При этом молодой американец, в отличие от пожилого австрийца, не склонен к нравоучениям и созданию в кадре нарочито неразрешимого фальшивого детектива, а потому и смотреть его кино не в пример легче; да что там — в самом этом пафосном делении на увертюру, три акта и эпилог проглядывается даже нечто вроде самоиронии. Другой вопрос — приходит ли он в итоге к чему-то более содержательному и весомому?

По ходу просмотра становится всё понятнее, что фильм с самого начала угодил в свою собственную ловушку — дабы подчеркнуть обыкновенность детства лидера, он закрывает доступ к его мыслям, но в результате и не сообщает ничего нового о зле, и не может работать как психологическая драма о конкретных людях. Череда мелких конфликтов ведёт к взрыву, но за этим нет напряжения, а есть лишь монотонное ощущение хмурой неизбежности, которым фильм так и питается большую часть хронометража.

Но случается небольшое чудо — ровно в тот момент, когда детство наконец заканчивается, Корбет вслед за своим главным героем вырывается из оков и выдаёт дезориентирующий во всех смыслах финал, ныряющий в жуткую альтернативную историю, по сути, впрочем, мало чем отличающуюся от реальной. Фашизм вырос, и уже не имеют значения какие-то слова. Их место, сопровождая собой механизмы, колонны и красно-чёрную символику, занимает музыка великого Скотта Уокера (всего лишь второй его саундтрек после «Полы Икс»), яростно захлёстывающая людей по обе стороны экрана мрачными волнами, из которых невозможно спастись. Так звучит приближающийся апокалипсис.